Весна, наступает время ежегодных акций и мероприятий ЛГБТ. Так сложилось. Может быть, просто потому, что в месяцы обновления и пробуждения жизни хочется надеяться на лучшее. Наблюдая это не первый год, я уже привычно ожидаю волну высказываний политиков, публикаций в прессе и постов в блогах о том, как привезённые с Запада геи всё заполонили, развратили и никуда от них не деться.

Маленькое предисловие

Я часто пишу про ЛГБТ и каждый раз сталкиваюсь с тем, что есть вещи, которые мне давно кажутся очевидными, но их приходится повторять снова и снова. Главная из них — это то, что гомо- и бисексуальность — это нормальные вариации человеческой сексуальности, которые считаются ненормальными в некоторых обществах только из-за культурных установок, а трансгендерность — вариация человеческой гендерной идентичности. Бродит множество абсурдных мифов о гомосексуальности и трансгендерности, но в задачи этой статьи не входит их опровержение. Тем более что разборов и опровержений написано немало (например), и я настоятельно предлагаю незнакомым с ними читателям сначала ознакомиться, чтобы не оперировать в суждениях неверными фактами.

Весенний призыв… за права ЛГБТ

Весной наступает время ежегодных акций и мероприятий ЛГБТ. Почему-то так сложилось, что именно в это время их сконцентрировано много. Может быть, просто потому, что в месяцы обновления и пробуждения жизни хочется надеяться на лучшее. А может, в продолжение череды гендерных праздников: 14 февраля — День влюблённых, когда пресса и окружающие люди хором напоминают о том, как ценны и прекрасны в их глазах разнополые отношения, и всеми силами игнорируют существование однополых; 23 февраля — праздник, который, несмотря на его официальное название, считают в сущности «мужским» днём, и следом за ним Женский день 8 Марта, которые каждый по-своему напоминают о проблемах тем, у кого с гендером всё не так очевидно.

Вот и получается весенний поток событий: «Неделя против гомофобии» — цикл просветительских мероприятий по разным городам России; за ней акция по привлечению внимания «День молчания» и светлый и позитивный «Радужный флешмоб». И, конечно, любимый жёлтой прессой, вечно запрещённый гей-прайд, громкий пример нарушения государством права на свободу собраний.

Наблюдая за происходящим не первый год, я уже привычно ожидаю волну высказываний политиков, публикаций в прессе и постов в блогах о том, как противные, привезённые с Запада геи заполонили, развратили и никуда от них не деться. Ирония ситуации в том, что основной посыл всех весенних (да и прочих) публичных акций ЛГБТ — это призыв к обществу обратить внимание на их проблемы. Но как раз проблемы ЛГБТ никого не интересуют; год за годом в качестве единственной проблемы рассматривается само их существование, а желание жить нормально воспринимается скандальным требованием. И это показательно.

Право быть

Если собрать вместе все аргументы против геев, лесбиянок, бисексуалов и трансгендеров, личные, политические, религиозные и какие угодно ещё, то становится очевидна одна пронизывающая их общая мысль: «Я хочу, чтобы их не было». Именно это говорят на самом деле и те, кто предлагает «удавить их, чтоб не засоряли мир», и те, кто рекомендует «перевоспитывать и лечить», и те, кто без конкретных предложений выражают мнение, что геям «не место в нормальном обществе». И даже те, кто ограничивается «мягким» пожеланием «не афишировать».

Человечество входило в ХХ век с идеей дихотомии мужского и женского: они представлялись противоположностями взаимодополняющими, но не смешивающимися, и никаких градаций между ними не предусматривалось. Пол определялся при рождении, и дальнейшее воспитание проходило в рамках представлений о том, какой положено быть женщине, а каким — мужчине. Правда, представления эти то и дело менялись, но каждое поколение в каждой стране было глубоко убеждено, что уж их-то представления самые правильные. Занятия, одежда, даже мысли и эмоции сортировались на «мужские» и «женские» и распределялись соответственно.

Из чего только сделаны мальчики, из чего только сделаны девочки…

Почему «не афишировать» — значит «не существовать»? Есть такой эксперимент. Попробуйте в течение дня ни разу не упоминать о существовании своего супруга или любимого человека. Никак, нигде — ни в разговорах с друзьями, ни при получении кредита, ни при звонке родителям. Попробуйте смотреть на привлекательного человека и думать о том, что вам запрещено не то что прикасаться к нему, а просто давать ему понять, что он вам нравится. Попробуйте при виде красивых женщин и мужчин (смотря кого вы предпочитаете) на экране телевизора или на рекламном плакате помнить, что то, что вы испытываете, когда их видите, — ненормально, отвратительно и грешно. Попробуйте не говорить, что вы мужчина или женщина, ни прямо, ни косвенно, — не выдавать этого даже родовыми окончаниями.

Проведите этот эксперимент, а потом возвращайтесь. Как вы себя чувствуете теперь?

Этот эксперимент воспроизводит те рамки, в которых живут «не афиширующие» ЛГБТ. Они вынуждены постоянно подвергать самих себя цензуре. Не потому, что им так хочется, — потому, что так хочет общество. Угрожая при нарушении отвержением со стороны близких, социально-экономическими карами (например, увольнением) и физическим наказанием вплоть до смерти.

Иррациональная и жестокая гомофобия загоняет тех, на кого она направлена, в ловушку из страха, лжи и унижения. Человек не может быть собой, если ему приходится скрывать значительную часть себя. Любой психолог скажет, что отрицание себя — это яд для личности. Неудивительно, что столь многие кончают с собой, или выбирают путь саморазрушения, или живут под гнётом психологических травм. Удивительно, что общество, порой выражая фальшивое сожаление о «потерянных душах», по-прежнему предлагает им менять — ломать и калечить — самих себя, в то время как само всячески сопротивляется изменениям.

Геи, би и трансы не выбирают эту судьбу — это общество выбирает за них. Они рождаются в мире, который их заранее ненавидит. Не за то, что они сделали, а за то, что они есть. Они неизменно оказываются перед выбором: быть такими, какими их хотят видеть, или быть собой. И это не выбор стиля одежды или манеры поведения. Это выбор между своей сущностью, личностью, истинной природой — и «железной девой» чулана. Рекомендация «не афишировать» — не показывать, не рассказывать, скрывать — сводится в конечном итоге к тому же, что прямое пожелание уничтожения.

А когда тебе затыкают рот под угрозой смерти, при малейшей возможности издать хоть звук начинаешь кричать. Например, на площадях — то, что затыкающее рот общество называет «потрясанием бельём на улицах». Впрочем, такой возможности ЛГБТ в России ещё толком не предоставили — получается только очень тихо и очень вежливо говорить в специально отведённых изолированных местах. Но и это кажется обществу слишком сильным шумом.

Гордость

В англоязычных культурах публичные акции ЛГБТ называются Gay Pride — «гей-гордость»: слово «гордость» используется как антоним к слову «стыд», которое исторически чаще всего употреблялось для контроля и подавления определённых категорий людей, например негетеросексуалов. «Неправильная» ориентация или идентичность считаются в гомо- и трансфобном обществе поводом для стыда. Об этом нельзя говорить в приличном обществе, это нельзя «демонстрировать» и «афишировать», в сущности, этим нельзя быть. Плохо. Неправильно. Стыдно.

Стыд — мощный инструмент угнетения без видимого насилия. Стыд доказывает человеку, что он хуже других, тех, кто его стыдит. Стыд иррационален и усваивается очень рано, в детстве, — и сам механизм стыда, и конкретные «стыдные» черты. Их набор может быть совершенно абсурдным: слышали детские дразнилки? В них даже самое обычное слово может стать унизительным. А если подкрепить «стыдность» признака якобы достоверными доказательствами, или «всеобщим знанием», или убеждённостью родных и близких, стыд врастает в душу, заставляя считать себя хуже. Стыдиться самого себя.

Стыду в англоговорящих странах противопоставляется гордость. Но для русского уха это слово, наверное, слишком громкое. Я не лингвист, но из чтения-общения на двух языках у меня сложилось впечатление, что в английском pride — слово намного более бытовое, чем в русском. Можно гордиться хорошо сделанной работой, налаженной повседневной жизнью, семьёй, самим собой. В русском у этого слова больше ассоциаций, относящих его к чему-то выходящему за рамки обыденного. Гордятся скорее подвигом, открытием, званием. Вот и получается, что при прямой кальке создаётся впечатление примерно такое же, как при замене «гей-прайд» на «гей-парад»: вроде бы имеется в виду одно и то же, но человек не в теме слышит что-то не то.

Согласно словарю Ожегова, гордость — чувство собственного достоинства, самоуважения, чувство удовлетворения от чего-нибудь, чем-либо. Если подставить эти значения вместо проблемного слова «гордость», картина становится куда яснее. И обнаруживаются два аспекта гей-, би- или транс-гордости.

Во-первых, мы получаем гордость как самоуважение. Любой человек со здоровой психикой себя ценит и уважает. (Как и окружающих, заметим.) Себя — всего целиком, включая сексуальную ориентацию и гендерную идентичность, которые являются неотъемлемыми характеристиками личности. Поэтому он, с одной стороны, не кичится ни своей ориентацией, ни своей гендерной идентичностью, как не кичатся уважающие себя и других люди (которым нет необходимости доказывать, что они лучше других, так как они знают, что люди равные и разные) ростом, или складом характера, или врождёнными способностями. А с другой стороны, он не позволяет себя оскорблять, унижать и ограничивать в правах за то, что он обладает именно такой характеристикой личности.

Есть и другая сторона вопроса: удовольствие от собственных успехов, то самое, которое звучит в выражении «Out and Proud». В идеальном толерантном обществе было бы всё равно, какая у человека ориентация или гендерная идентичность, как всё равно сейчас, блондин он или брюнет. Но мы живём в обществе неидеальном, и быть в нём гомосексуалом, бисексуалом или трансгендером непросто. Постоянно встаёт выбор: скрыть часть своей идентичности или сообщить о ней. Скрывать — значит подчиняться тем ограничениям, которые создаёт общество, в том числе и стыду. Открывать — значит рисковать подвергнуться опасности или столкнуться с неприятностями. В такой ситуации открытость — это серьёзный шаг, которым стоит гордиться. Деятельность, направленная на то, чтобы избавиться в будущем от ограничений общества, — ещё более серьёзный шаг и ещё более серьёзный повод для гордости.

Вот и получается, что если гомосексуал, бисексуал, трансгендер уважает себя, не стыдится своей сущности — ему есть чем гордиться. Как и гетеросексуалу. Потому что гордость = самоуважение. Если он к тому же живёт открыто, не пряча свою личность, свою идентичность, значительную часть самого себя от мира — ему тем более есть чем гордиться, потому что в этом ему приходится труднее, чем гетеросексуалу.

Впрочем, в России как-то стыдно гордиться собой — в этом вот индивидуальном смысле, в смысле самоуважения. В России вообще не принято демонстрировать индивидуальность. Это даже как-то неприлично. Можно гордиться тем, что ты сделал (для общества). Можно гордиться своим статусом в этом обществе («хороший работник», «примерный семьянин»). Можно на худой конец гордиться своей крутостью (измеряемой в материальных и социальных признаках). А самим собой, своей идентичностью, громко заявлять об этом — нет. При этом российское общество — одно из самых разобщённых.

Человек или общество

Проблемы ЛГБТ в России — это часть общего поля проблем. Женщины, дети, старики, бедные, этнические меньшинства, инвалиды, ЛГБТ — меньшинств и угнетаемых групп много. Что характерно, каждой из этих групп время от времени указывают на какую-нибудь другую и предлагают подумать об их проблемах — ведь проблемы этой группы несерьёзны по сравнению с другими. (Правда, на ЛГБТ никто не указывает. Их проблемы неприличные. Зато им часто указывают, чем им надо заниматься на самом деле.) Чем требовать равных прав для женщин, лучше подумайте о стариках. Чем тратить силы на стариков, лучше подумайте о детях. А ещё лучше — подумайте о России.

«Россия», «страна», «общество» в подобной риторике — это такие сущности, которые не имеют никакого отношения к реальным людям. Каждый раз, когда говорится, например, про ЛГБТ, что «обществу это сейчас не нужно», это исключает ЛГБТ из числа «общества», как будто они не живут в той же самой стране и не платят те же самые налоги, что и те, кто это говорит. Точно так же исключают поочерёдно женщин, стариков, детей, инвалидов… Возникает вопрос, кто же остаётся.

Что в этом плохого? То, что на самом деле практически все бьющие себя пяткой в грудь борцы за благо России хотят, чтобы его обеспечивали другие. Женщины, которые должны рожать. Нерусские, которые должны уехать. Геи, которые должны исчезнуть с лица земли. Несогласные, которые должны заткнуться. Им нужно поджаться, поступиться своими интересами, отказаться от своих потребностей — чтобы борцу было удобно наслаждаться «благом России», ради которого ему самому делать ничего не придётся. Чем громче человек кричит о благе страны, тем больше его интересует собственное благо — и ничьё больше.

Сам по себе эгоистичный интерес, стремление обеспечить комфортную жизнь для себя — вполне нормальное человеческое желание. Вопрос в том, как подходить к реализации задачи. Можно решать её прямолинейно: загрести под себя сколько получится, не обращая внимания на то, какой вред при этом наносится окружающим. Это подход грубой силы, добиться успеха с его помощью можно, только если окружающие почему-то не могут сопротивляться. А результат сохранится до тех пор, пока не найдётся кого-нибудь посильнее или пока те, кого прижали в процессе, не договорятся между собой и не задавят числом.

А можно подойти к решению задачи с умом. Каждый хочет, чтобы ему было хорошо и комфортно. Можно договориться между собой, прочертить границы и устроить так, чтобы хорошо было всем. Правда, в этой ситуации никто не будет иметь безграничную власть и свободу делать что хочет — зато, когда кому-то становится неудобно, это причиняет дискомфорт и остальным и проблема решается общими усилиями. Это положение намного стабильнее. Конечно, для его поддержания приходится идти на компромиссы, и понимать, что интересы других важны для твоего собственного благополучия, и вообще как-то вспоминать о других, а не только о себе — хотя не столько из альтруизма, сколько из здорового эгоизма, разительно отличающегося от бессмысленной жадности первого подхода.

Что характерно, именно сторонники первого подхода чаще всего прикрываются альтруизмом. Эта эгоистическая позиция сильного не просто неприятна — она опасна. Для той самой страны, о благе которой так громко заботятся. Общество, большая часть которого так или иначе недовольна своим положением, — общество нестабильное. Страна, в которой каждый заботится только о себе, а заботу об «обществе» перекладывает на других, начинает разваливаться на куски. В жизнеспособном обществе понимают простую вещь: помогая другому, ты помогаешь себе. То, что ты отдаёшь сегодня, чтобы сделать жизнь других лучше, завтра тебе воздастся — налоги вернутся как улучшение социальной сферы, благотворительная помощь — в виде решения социальных проблем, а возможно, тебе самому потребуется помощь, и тебе будет где её получить. Эгоистичная забота только о собственных интересах без внимания к интересам других людей и групп — это жизнь только сегодняшним днём, в постоянном оборонительном положении.

Право сильного

В связи с тем же эгоизмом возникает парадоксальная ситуация: есть группы — и, соответственно, идентичности, — которым в обществе некомфортно. Например, женщины — вроде как и Женский день есть с мимозами, и равенство прав в законодательстве прописано, но всё же «курица не птица» и рекомендации не пущать, запрещать, заставить рожать и переодеть в юбки до полу звучат регулярно. Или геи — тут повторяться не буду. Есть и другие группы. Всем им группы, обладающие властью, — мужчины, или натуралы, или другая привилегированная группа — отсыпали прав поменьше, чем себе, официально или неофициально. Однако, когда они говорят, что они, вот такие женщины или геи, недовольны ситуацией и хотят — внимание! — ровно столько же прав, не больше, — им отвечают, что нечего требовать особых привилегий только потому, что они принадлежат к этой группе. Не заслужили.

Вопрос, чем те, кто распределяет права и блага, заслужили свою долю, не поднимается. Это доля сильного и право сильного. А остальные обязаны доказывать сильному, что как-то могут быть ему полезны, и выпрашивать подачки. Вот очень показательная цитата: «Меньшинство обязано искать и находить выгоды для большинства… Обязано говорить большинству, что ему же лучше будет, и объяснять, объяснять, объяснять, почему и как именно будет лучше. Обязано делать так, чтобы для достижения меньшинством своих целей большинству не обязательно было заботиться о его, меньшинства, интересах… а достаточно было заботиться о своих собственных».

Меньшинство обязано заботиться о большинстве. Слабый обязан заботиться о сильном. Сильный же никому ничего не обязан. Это право сильного как оно есть.

Женщины обязаны рожать, ведь у нас демографический кризис, но предоставлять им финансовую поддержку, детские сады, прочие ненужные мужскому и бездетному большинству «привилегии»? Ишь чего захотели, они и так дискриминируют мужчин. Инвалиды хотят пандусы, да не в двух местах на разных концах города, а везде? Но на это здоровому большинству придётся выделять деньги, да ещё вдруг ходить станет неудобно… Обойдутся. Геи хотят, чтобы их не обзывали и дали жениться? Непонятно, какой ущерб это приносит большинству, но наверняка какой-то приносит, поэтому — запретить и не давать!

Думать о проблемах сильных легко. У них есть множество средств сообщить о своих желаниях и организовать их реализацию, обязав остальных ею заниматься. Думать о проблемах слабых сложно и неприятно, потому что если с ними что-то делать, то самому, без указки сверху. А если ничего не делать, то надо оправдывать своё бездействие перед собой. Правда, для этого есть множество проверенных годами инструментов типа «а чё они», которые доказывают, что эти слабые — они сами виноваты в своих бедах, потому что слишком многого хотят. Остаётся, правда, смутное опасение: что же будет, если завтра ты сам окажешься в числе тех, кто слабее? Кто поможет тебе? Но об этом можно изо всех сил не думать.

И снова про ЛГБТ

На Западе борьба за права ЛГБТ имеет опору в виде концепций и принципов, на которых большая часть населения выросла и которые считает настоящими ценностями. Право на собственную идентичность, право на услуги, которые государство обязано предоставлять честному налогоплательщику, весь спектр прав человека — на Западе это аргументы. В России же ЛГБТ-активисты оказываются без опоры под ногами, потому что фундамента из общих ценностей нет. Вместо них есть эгоистичное право сильного и призывы заботиться о нуждах «страны» и «общества», при этом игнорируя тех самых людей, которые живут в этой стране и составляют это самое общество.

С одной стороны, государственных кар за гомосексуальность нет: статью отменили, диагноз тоже. Многие вещи, за которые на Западе идёт борьба, в России официально не запрещены: в армии служить можно, кровь сдавать можно.

Но осталось немало других проблем. Например, гомофобия и вызываемое ею насилие (в Перми, в Уфе), когда геев убивают за то, что они посмели проявить интерес, или используют якобы имевшие место «приставания» как оправдание для жесточайшей расправы. Или практически никак не контролируемые и не наказуемые гомофобные высказывания, вплоть до подстрекательства к насилию, которых не стесняются ни политические деятели, ни культурные, ни церковные. А также невозможность вступить в брак и совместно усыновить детей, необходимость скрываться и замалчивать…

Однако любимый ответ на вопрос о том, что же делать, — что нечего по мелочам жаловаться, когда у всей страны сплошной кризис, экономический, демографический и какой-нибудь ещё. Надо сначала ради страны потрудиться, а потом уже заниматься своими личными делами. То же самое говорят любой другой группе, которая хочет улучшения своего положения. И любому человеку — тоже. Для ЛГБТ это звучит особенно радикально: «Не сажают вас — вот и молчите в тряпочку».

Отношение к ЛГБТ показательно, потому что свидетельствует о способности посмотреть дальше собственного носа, дальше предрассудков и стереотипов. И ещё о том, насколько это общество и каждый живущий в нём человек способны думать о проблемах тех, кто слабее, и, помогая им, заботиться о своём завтрашнем дне. Но главное — это показатель того, насколько у каждого человека в данном обществе есть возможность быть собой и жить в комфорте и гармонии с собой и окружающими.